Замкомбата 3-го батальйону 25-ї бригади Народний герой Еміль Ішкулов: Промивання мізків в полоні йшла жорстка. Намагався сперечатися, але у відповідь мене тільки били

 

Десантный батальон сменивший на позициях бойцов механизированной бригады, не стал менять все под себя, а наоборот, перенял некоторые традиции пехотинцев. Десантники тщательно следят за мемориалом, который летом открыли на въезде на промку в память тех, кто остался здесь навсегда… Ребята договорились, что библиотека, собранная с помощью волонтеров, останется на своем месте. Место столовой и комнаты для сна тоже остались неизменными.

Все позиции заместитель командира 3-го батальона 25-ой отдельной воздушно-десантной бригады знает, как свои пять пальцев. Эмиль Ишкулов попал на войну в первые же ее дни. Географические названия Амвросиевка, Алексеевское, Успенка, пропускной пункт Мариновка, Зеленополье и Должанский теперь для него навсегда памятные. Он немногословно рассказывает о том, в каких боях ему пришлось участвовать. Гораздо охотнее, радуясь гостям, предлагает им поесть или поговорить о том, что происходит на мирной территории. Тем не менее, мне удалось разговорить майора, о котором его сослуживцы говорят однозначно: “Эмиль – настоящий герой!”

“Я ВЕЛ СЕБЯ ТАК, ЧТОБЫ ВЫЖИТЬ И СПАСТИСЬ”

– В начале войны я служил в разведвзводе 1-го батальона 25-ой бригады, носил звание старшего лейтенанта, – улыбается Эмиль Ишкулов. – Первые боевые столкновения произошли у нас в Амвросиевке. Мы выставляли блокпосты, когда их начали обстреливать из стрелкового оружия и минометов.

А в Мариновке я попал в плен. Это произошло с 4 на 5 июня 2014 года. Я выставлял наблюдательные посты. В это время командиру батальона поступила задача найти вражескую колонну. Мы с ребятами переоделись в гражданскую одежду, взяли волонтерскую машину. Вскоре нашли колонну, которая ехала в сторону пограничного пропускного пункта. Доложил координаты, где ее встретил и потихоньку ехал за ней следом. Остановился в самой Мариновке, снова доложил комбату. После этого в населенном пункте начался бой. С нашей территории, из Снежного, выехали два БТРа, два “Урала”, “газелька” и несколько джипов. Комбат думал, что они поедут в нашу сторону, но они начали обстреливать сам пропускной пункт Мариновка. Когда колонна выдвигалась, пара бусиков стояла в посадке. Со стороны дороги их не было видно, но когда мы объезжали посадку, то заметили блики стекол. Я предположил, что это засада.

Комбат Евгений Мойсюк дал команду оставить одного человека на месте для наблюдения. В машине нас было трое: я, командир отделения и водитель. Водителя оставить не мог, а командир отделения парень плотный, заметный. Принял решение: сам остаюсь, а его отправлю к комбату, чтобы он провел наших ребят к месту засады.

Выезжая на это задание, я не брал с собой ни оружия, ни документов; только мобильный телефон и все.

Когда командир позвонил и сказал, что наша колонна уже выдвигается, на перекресток  подъехали белая газелька и пара джипов. Машины проехали мимо. Мариновка фактически состоит из одной длинной улицы. Я своим передал, что в село не нужно идти, там уже ждут. Комбат отдал приказ выходить ,и я аккуратно стал пробираться к своим. Оставалось пройти мимо крайнего углового домика.

На лавочке возле него сидел человечек. Позже выяснилось, что он носил позывной Заур и на тот момент был командиром роты осетин. Рядом с ним находился какой-то гражданский. Я хотел пройти мимо, прикинувшись здешним. Местность я знал, соседние населенные пункты тоже. Когда начали звать, сделал вид, что не слышу. Однако меня все же остановили. Тогда начал рассказывать, что приехал к знакомому и сейчас иду к нему.

На задержавших меня была смешанная военная форма. Вооружены были автоматами и пулеметами. Там были бойцы как славянской внешности, так и осетины. Позже я узнал, что это был батальон “Восток”.

По ходу разговора понял, что гражданский рядом с Зауром – местный. Начинаю что-то говорить, а он: “Нет, не совпадает. А к кому ты в то село идешь?” Фамилии придумывал на ходу, но обмануть не получилось. На меня наставили пистолет Макарова. Тогда я оказал сопротивление, но меня заломали. Когда довезли в место моего ареста, облили водой.

— Куда привезли?

— Это была или заброшенная часть, или отделение милиции. Потому что сидел я в камере размером два метра на два, похожей на оружейку. Это было на окраине Донецка.

— Ты был ранен?

— Да. Ко мне в камеру пришла женщина, перевязала кисть. У меня была раздроблена кость, хотели даже палец отрезать. Я сказал – нет.

— А как произошло ранение?

— Когда на меня наставили пистолет, я его схватил, пытаясь выхватить. А мой противник выстрелил. Человечек здоровый был. Повалить его я повалил. Но ему из-за поворота на помощь пришли.

Там, в Донецке, начали расспрашивать, кто я да откуда. Меня выдавала наколка на ладони “За ВДВ”. Говорил: служил в десанте, сейчас погранец. Но на уточняющие вопросы отвечал плохо. Реально они знали, какие наши подразделения где находятся. Так меня и спрашивали: “Ты из 25-ки? Тут рядом 25-я бригада и неподалеку 79-ая. Ты из этой или другой?” Я понимал, что могут привезти для моего опознания человечков из нашей бригады, которые перешли на ту сторону. К сожалению, такие были… Но в том, что я разведчик, не признавался. Говорил: командир 2-ой роты 2-го взвода. Знаю, что мы стояли там и там, а двигаемся туда-то. И с картой, мол, не работал, поэтому точно ничего не знаю.

Командир осетин рассказывал мне, что он славянин и пришел помогать братьям. Спрашивал меня: “Кому ты служишь, зачем? Ты же убиваешь своих”. Промывка мозгов шла жесткая. Я пытался пару раз поспорить, рассказать им: а для кого тогда вы служите? Но в ответ меня только били. Вот и все аргументы…

Один раз только беседа пошла в нейтральном ключе. Но когда я начал им факты приводить, объяснять, что происходит, снова от осетин получил в лицо и замолчал. На эти темы больше не говорил. Я в той ситуации вел себя так, чтобы выжить и спастись.

– Сколько ты пробыл в плену?

– Четыре дня. Матери давали звонить раз в день. Но я правду ей не говорил. Как обычно: все у меня хорошо… С “востоковцами” держал связь мой комбат. Они сами на него вышли. Забрали мой телефон и позвонили по последнему номеру, который я набирал. Да там он один и был… О том, чтобы меня отдали, договорился мой тогдашний комбат Евгений Георгиевич Мойсюк.

После освобождения меня сразу отправили освидетельствовать травму. Из больницы я уехал на вторые сутки.  На руку мне наложили шину, с ней я и воевал. На тот момент у меня в подчинении был взвод молодых ребят, их нельзя было оставлять, да и все начиналось только. Не понятно было, что к чему… Разве можно было надолго уехать?

“Я СРАЗУ СПРОСИЛ, ЧЕГО ОНИ ХОТЯТ, ЧТОБЫ Я МОГ ЗАБРАТЬ СВОЕГО ОФИЦЕРА. МНЕ СКАЗАЛИ: БТР, БМП, ОРУЖИЕ, БОЕПРИПАСЫ. “ТАКОГО НЕ БУДЕТ”, – ОТВЕТИЛ Я”

– Эмиль вскрыл засады, которые готовились для нас, – вспоминает те дни командир 81-ой отдельной аэромобильной бригады полковник Евгений Мойсюк. – И вот я иду вместе с колонной. Звонит телефон, вижу номер Эмиля. Тут же отвечаю: “Эмиль, я тебя слушаю”. И слышу голос с характерным кавказским акцентом: “Это не Эмиль. Твой человек у нас”. В тот момент у меня внутри все провалилось куда-то. “Почему я должен верить, что он у вас?” – ответил я. Тогда трубку поднесли Эмилю, он сдавленным голосом, как будто его душили, сказал пару слов, чтобы я понял, что это он и живой. С того момента началось мое общение с “востоковцами”.

Я сразу спросил, чего они хотят от нас, чтобы я мог забрать своего бойца. Мне ответили: БТР, БМП, оружие, боеприпасы. “Такого не будет,- категорически сказал я. – Эмиль офицер и поймет, почему я так поступаю”. Та сторона начала рассказывать, что мне наплевать на моего человека. Но я был твердо уверен, что Эмиль на моем месте поступил бы так же.

Параллельно я начал искать возможность выйти на Ходаковского, который возглавлял тогда батальон “Восток”, а на пропускном пункте “Мариновка” мы разбили именно “востоковцев”. Искал через амвросиевских милиционеров, через пограничников. Окольными путями узнал, что его нет на месте. Но дня через два он сам вышел на меня. Сначала мне позвонил его заместитель. После нескольких фраз он передал трубку Ходаковскому. “Можете меня не искать, – сказал он. – Я знаю, что вы хотите забрать своего офицера. Но у нас пропало 11 человек. Они у вас?” “У нас никого нет”, – ответил я. “Я не совсем вам верю”, – засомневался Ходаковский. Я дал ему слово офицера. И сказал, что мы видели, как после боя люди убегали на территорию России. Он сказал, что был там, искал своих, но никого не нашел.

В итоге нашего разговора Ходаковский сказал, что готов отдать Эмиля, если я пообещаю в случае попадания в плен его бойца сразу того вернуть. Я сказал, что безоговорочно отдам, если такое случится. Он пообещал, что через полтора-два часа мне позвонят и скажут, когда и где я смогу забрать своего офицера. В тот же день к вечеру его привезли. Эмиль был ужасно уставший, измученный, но держался молодцом. Я сразу же сказал ему, что отправляю его на недельку в Гвардейское, место расположения нашего батальона на мирной части Украины, – отдохнуть, прийти в чувства, подлечиться. Но он сразил меня тем, что категорически отказался это сделать. Вот просто ни в какую. Через пару дней я нашел повод отправить его с передовой – уезжали несколько других офицеров с заданием. Но уже через день Эмиль вернулся и догнал батальон, который ушел выполнять следующую задачу.

Эмиль Ишкулов – потрясающий офицер. Для того, чтобы называть его Героем, достаточно было бы только этого эпизода. Но уже в июле, через месяц после плена, именно Эмиль снова пошел в тыл врага и вел настоящую разведку. Комендант  Шахтерска, которого Эмиль взял в плен, лично показывал ему на карте, где стоят вражеские минометы, которые били по нам. Эта информация была для нас более чем ценной.

“ПЕРВЫЙ ПРЫЖОК С ПАРАШЮТОМ У МЕНЯ БЫЛ В… ЕНАКИЕВО”

– Почему ты пошел в армию? – спрашиваю Эмиля.

– С девятого класса прыгаю с парашютом. Сначала смотрел, как прыгают другие и мне это очень нравилось. Мои родители не имеют никакого отношения к армии. Отец инженер-конструктор. Мама врач. Единственный, кто воевал – дедушка.

Родом я из Херсонской области, из Скадовска. А первый прыжок с парашютом, между прочим, у меня был в Енакиево. Поэтому места для меня здесь знакомые. Инструктор по парашютному спорту рассказал мне, что есть военное училище, где готовят десантников. Так я и решил стать военным. Ну, и конечно, фильмы “В зоне особого внимания” и “Ответный ход” тоже сделали свое дело.

Я никогда не жалел, что стал военным. Пока учился, мечтал поехать за границу, в миротворческую миссию. Только там можно было увидеть военные действия своими глазами. Я же никогда не думал, что война придет в Украину.

– Какой бой был для тебя самым страшным?

– Страшным? Не могу ни один назвать. А вот тяжело было в Шахтерске. Там бои были очень близкие. Враг, бывало, находился в десяти метрах от нас. Гранатами перебрасывались друг с другом. Мы там пробыли пять дней, а реально — как будто несколько недель провели. Сначала пробивали дорогу для знаменитого рейда 95-ой бригады. В Дебальцево тоже первым заходил мой разведвзвод. Двадцать минут вели бой, пока наши не подошли. Там интересная была ситуация. К переезду подъехали две наши машины. Пока я пошел посмотреть, где лучше нам переезжать пути, бабушка из будки кому-то позвонила. Со мной было двое ребят, которых видно не было, а еще четверо сидели в засаде. И тут мне докладывают: две машины поехали в вашем направлении, и бабуля показывает им на вас. Я подал команду к бою. Те начали стрелять… Мы залегли на переезде и отстреливались. У врагов сразу были три двухсотых и один трехсотый. Тогда со стороны Углегорска подъехал “Урал” с их бойцами. Комбату докладываю: “Тут порядка взвода”. Комбат вызвал танчики и две БМП. Только сепары услышали гул техники, сразу “Урал” рванул в сторону Углегорска. Мы еще на всякий случай вслед посадку прострелили. Встретили свою колонну и ушли на Шахтерск…

– Когда батальон заезжал на промку, что ты ожидал увидеть?

– Честно говоря, представлял себе все более ужасным, чем увидел. Так много об этих местах говорится, что, кажется, здесь что-то такое… Нормальные позиции. Можно воевать, выполнять задачи. За три с лишним года войны и не такое видели. Или просто ко всему привыкаешь… Десантник же должен быть готов ко всему. Так что не жалуемся. А что у нас тут происходит? Пока рассказывать не могу. Враг же изучает украинскую прессу, поэтому не буду говорить о наших успехах. Это как рассказ о событиях 2014 года. Уже об этом можно вспоминать, называть географические точки, оглашать подробности. Пройдет время и мы обязательно поговорим о наших действиях на промке.

– Эмиль, кто тебе дал такой “сказочный” позывной – Леший?

– Когда-то играл в страйкбол в костюме лешего, вот меня так и начали называть в команде. Прижилось… Никакой легенды и истории за этим нет, – улыбается замкомбата.

1 октября 2016 года в Миргороде Полтавской области Эмиль Ишкулов получил серебряный орден Народный герой Украины. На снимке – крайний справа

 

Виолетта Киртока, “Цензор.НЕТ”